Не будем путать войны информационную и холодную. Холодные войны ведутся между горячими и опираются на весь геополитический потенциал сторон. Под информационной понимают, прежде всего, идейно-политическую схватку на фоне вооруженного конфликта, то есть войны горячей. Другое дело, что разговор об этой схватке теряет смысл без упоминания ее главных составляющих: военных, экономических, социально-политических, международных. Наиболее существенные факторы этого противоборства перечислим в непривычном для анализа виде: рассудок, эмоции, жизнь. Иначе такой жизненный клубок не распутать. Итак...
Рассудок
Он подсказывает: на линии соприкосновения – скорее тупик. В него завели разница потенциалов и тотальная зависимость Киева от Запада. Расшифруем: целеполагание Запада во многом строилось на двух представлениях: во-первых, российско-украинский конфликт долгосрочно разделит Россию и остальную Европу. Причем над РФ надолго «нависнет» украинская «громада». Это должно поставить ресурсную базу России исключительно на военные рельсы. Нам предрекали, что дальше линии фронта она не продвинется: санкции не позволят. Во-вторых, мотивация униженных 14-м годом украинцев, подкрепленная всяческой поддержкой Запада, как минимум, ослабит Россию, если ее не разрушит. После чего для России вне календаря наступит 91-й, из которого она, как считают на Западе, и так далеко не ушла.
Теперь – что получилось. Зайдем издалека: поучительная для нас игрушка «ванька-встанька» политических аналогий у западных соседей не вызывает. Их логика статична: раз вы упали, значит, лежите… Безотносительно качества собственно «военных рельсов» (рост производства, например, танков увеличился почти в 9 раз, до 2500 машин в 2023 году), у нас нашлись не менее надежные «рельсы» – «энергетические», и не только. Причем ведущие нас к новому геополитическому будущему. Китай – не панацея от всех проблем, но перспективнее для нас, чем Запад. Экономика России не только выжила, но и получила импульс развития в XXI веке. С радостями повременим, но и каяться нам не за что.
Отдельно – о поле боя. Здесь сработал эффект «картонных танков»: в далеком 1939-м на Халхин-Голе японцы бросались с саблями на наши Т-26 – с уверенностью, что они картонные. «Линия Суровикина» не вывела нас ни на Одессу, ни на Киев, но остановила украинский «контрнаступ» при всей его неистовой пропагандистской духоподъемности.
Но главное – в другом: смысл оказания Западом помощи Украине состоит в подтверждении ее эффективности – политической и собственно военной. Но политический эффект характеризуется все тем же понятием – тупик. Да и горящие на поле боя американские и немецкие танки тоже не свидетельствуют в пользу их ценности, в том числе экспортной.
В Киеве же мыслят линейно: «Мы воюем за себя и за вас. Чем больше вооружения вы нам дадите, тем быстрее мы победим». Правда, то, что достается бесплатно или в абстрактный долг, содержится соответственно. А политика опирается не только на умозрительные расчеты, но и на гарантии ее реализуемости. После провала «контрнаступа» никто этих гарантий не даст. Не заглядывая далеко вперед, признаем: «полевой» исход почти двухлетней СВО скорее обнадеживает Россию, чем Запад. И никакие F-16 тут не помогут. Тем более что экономический ресурс Украины, без которого воевать невозможно, – близок к обнулению. И главком – Залужный, и набирающий популярность политик Арестович говорят об этом осторожно, но доходчиво.
О том, что Украина – не единственный получатель западной помощи, пишут в последние месяцы по нарастающей. Но за Израилем стоит мощное финансовое лобби в США. А сам Израиль традиционно считается форпостом Запада на расширенном Ближнем Востоке. У Украины такой репутации нет. Но главное в другом: в очередной раз упомянутый тупик обессмысливает надежду на компенсирующие репарации со стороны «побежденной России». Данные о финансовом исчислении помощи Киеву – разноречивы: от 360 млрд долларов до 680 млрд. В публицистике фигурирует и «почти триллион», правда, с начала 90-х. Не велика ли цена? Цена, собственно говоря, чего? Задумывается ли об этом Зеленский? И многое ли изменят выборы в США?
Эмоции
Что первично – рассудок или эмоции? – мнения традиционно расходятся. Эмоции проясним сколько-нибудь доступной нам украинской социологией, в прежние времена считавшейся продвинутой. С одной стороны, показатели поддержки ВСУ и «ненависти к России» ниже 70% не опускаются. Хотя рейтинг президента Зеленского – главного «ненавистника» Москвы и противника любых с ней переговоров – упал с 91 % до 39 %.
Но, с другой стороны, результат безобидного опроса «Часто ли вы вспоминаете знакомых россиян?» был тут же забанен. Как оказалось, такого рода воспоминания свойственны почти 80% украинцев – пусть и в возрасте 50+. Приблизительно столько же в разной степени пользуются русским языком (а только украинским – около 10%). В Европе украинский язык не приживается. Зато у украинских беженцев-релокантов не вызывают отторжения традиционные русские храмы в Западной Европе. Наоборот: церковные ограды испещрены предложениями на суржике типа «Можу мыти полы». Какая уж тут ненависть?
Свыше 60 % жителей Незалежной оправдывают отъезд соотечественников за рубеж. При этом население страны сократилось с 52 миллионов в 1991 году до 25, от силы – до 28 миллионов. За это же время средний возраст оставшихся подскочил с 33 до 49 лет. Опять-таки: кто же будет воевать?
Тем более что Украина осуществляет уже четвертый «тотальный призыв» из потенциальных, в лучшем случае, шести. У нас этой проблемы нет. На этом фоне рекомендация Запада расширить мобилизационный диапазон с 17 до 70 лет выглядит административно-политическим садизмом. Правда, 63 % не эмигрировавших украинцев считают, что Запад продолжит им помогать. Хотя с сентября 2022 года эта цифра уменьшилась на 10 процентов.
С конца лета, то есть, после провала «контрнаступа», скачкообразно изменились настроения украинских военнопленных. По самым осторожным данным, их – за 6 тысяч против 500 наших – в украинском плену. Кстати, почти такое же соотношение потерь фигурирует в ряде западных медиа. Украинские военнопленные, становящиеся все более словоохотливыми, говорят одно и то же: «Хватит. Навоевались. Пора домой. Только как?». Другое дело, что нашу мотивацию никто из них воспроизвести не может: это – о качестве уже нашей пропаганды.
Постепенно иссякает энергетика антироссийской ненависти. Ее сменяет усталость, переходящая в раздражение. Когда очередной киевский эфир на тему «В Москве вновь переполох» прерывается сиреной на весь Крещатик, в убежище бегут и ведущие, и слушатели. Очерчивая эмоциональный фон, напомним: погруженность украинцев в войну на порядок заметней, чем у нас. Вопрос ставится так: не во что погружаться, а как из всего этого «выныривать»? Раскол зреет не только между военным и гражданским руководством Украины, но и между «повидавшими войну» и от нее «откосившими». Раскол пока в основном безмолвный, но готовый разразиться эмоциями. Прежние «майданы» начинались с них же. Что касается Запада, то усталость от чужой войны наступает раньше, чем от своей. Ибо «не своя рубашка ближе к телу» не бывает.
Не обойтись и без самокритики: многие в России, похоже, не до конца перестроились на отход от былых отношений с Западом. Ставка на внутрироссийский раскол – ключевой нарратив обращенной против нас информационной агрессии. Но на украинцев это особого впечатления не производит. Их куда больше впечатлил «график выхода ВСУ к Азовскому морю с последующим освобождением Крыма». Об этом говорилось образнее и дольше, чем длился сам «контрнаступ». Перестарались.
Информационная работа, вообще говоря, должна опираться на реальность. Этому перечит западный подход, ориентированный на безудержный натиск безотносительно формальной логики. Но со славянами, будь то с русскими или украинцами, это не срабатывает. У нас другое мировосприятие, основанное на неоднократно замеченной обращенности в прошлое. Оно у нас с Украиной – общее. Применительно к соседям эмоциональный знаменатель происходящего смещается от изначального предвкушения победы к «быстрей бы это все закончилось».
Преподаватели сопромата приводят наглядный пример: металлическую конструкцию можно долго «растягивать» в разные стороны. До поры внешних изменений не происходит. А потом вдруг случается разрыв…
Жизнь
Начнем с одного из основных тезисов антироссийской пропаганды – обличения коррупции. Она подается едва ли не как предпосылка к разрушению России, следовательно, торжества Украины. Не будем ничего с порога опровергать. Но все познается в сравнении.
Вот жизненный этюд. На «контрабандную» переправку призывника «в Европу» его родные долго собирали-одалживали 6 тысяч евро. Собрали. Переправили. Но с условием, что он, помимо возмещения долга, заработает еще столько же для спасения от призыва своего родственника, а пока этот родственник прячется в подвале у соседки. Не бесплатно. Почему в подвале? Потому что чуть было не попал под облаву. Но, к счастью, ТЦК-шный (военкоматовский) уазик «вовремя» встал: бензин кончился. За два года он подорожал почти в три раза. Для госучреждений, в том числе.
Призыв – тема безальтернативная и сквозная. Сначала в армию шли не без энтузиазма, потом со стоицизмом, сейчас – кого поймают. Дешевле всего поменять имя и адрес. Чуть дороже – медицинский вердикт «не годен». Но ни то, ни другое гарантий не дает.
Еще два года назад, например, в Венгрии, неплохо котировались айтишники, в частности из Харькова и Днепропетровска. Сегодня ситуация иная: не говоря о трудно преодолимом языковом барьере, даже диплом украинского мединститута вызывает сарказм: не слишком ли дешево он достался ныне «офранцуженной» санитарке, упавшей в обморок от вида крови?
На столь расширенном фоне киевские сетования едва ли не на глобальное засилье «агентов Кремля» выглядят самоопровержением победной поступи Запада, и Украины в частности. Боязнь обвинений в «зраде» пока превалирует над любыми антивоенными побуждениями. Для того чтобы дозвониться до российского родственника (иногда – отца), украинский беженец в Германии просит тамошнего турка позвонить на его, турка, «историческую родину». Чтобы уже из Турции кто-то связался с Россией. Нормально?
С недавнего времени в украинскую «народную» повестку стали входить трагические эпизоды боевых будней. Скорее всего, это отклик на гибель военнослужащих 128-й бригады ВСУ: когда 3 ноября их построили для торжественного награждения, они попали под наш ракетный удар. Но одна из легенд (подтверждений у меня нет) весьма красноречива: целый взвод ВСУ (или даже больше) шел сдаваться, но опять-таки попал под уничтожающий удар – то ли своих, то ли «чужих»…
* * *
А пока подведем черту. Боевые действия продолжаются безотносительно политических перспектив. Упрощать ничего не будем. Информационная надстройка над горячей войной – более выпукло проявляется на Украине. Но и нам есть над чем работать. Над настройкой, в первую очередь. Тем более что победа на поле боя без нее невозможна.
Свернуть статью
Информационная надстройка над горячей войной (стр. 26-27)
Аннотация:
Не будем путать войны информационную и холодную. Холодные войны ведутся между горячими и опираются на весь геополитический потенциал сторон. Под информационной понимают, прежде всего, идейно-политическую схватку на фоне вооруженного конфликта, то есть войны горячей. Другое дело, что разговор об этой схватке теряет смысл без упоминания ее главных составляющих: военных, экономических, социально-политических, международных. Наиболее существенные факторы этого противоборства перечислим в непривычном для анализа виде: рассудок, эмоции, жизнь. Иначе такой жизненный клубок не распутать. Итак...Читать всю статью