Судьба военного непредсказуема, бог весть какими путями поведет его служба – ограничится смотрами да учениями или забросит в горячие точки, а то и вовсе за пределы Отечества – замирять враждующие народы. Одно ясно: он будет там, где больше всего нужен своей стране. Генерал-полковник Анатолий Иннокентьевич Зайцев, недавно отметивший свое 75-летие, в советское время защищал родные пределы от Украины до Забайкалья, а в постсоветское – активно помогал создавать две армии – в Сирии и Республике Абхазия, закладывал основы их будущих побед. Рассказ о крутых виражах в его судьбе вышел интересным и поучительным. Пусть и читатель услышит его от первого лица.
Между плацем и тайгой
Мой отец в 1939 году был призван в армию, стал офицером. В 1947 году его подразделение дислоцировалось в Монголии. Там, в городе Чойбалсан, я и родился. Но уже через год воинскую часть вывели на территорию Забайкалья, где в военном поселке прошло мое детство. Вокруг тайга – с семи лет отец брал меня с собой на охоту. Утром встанешь – хор голосов: солдаты с песней идут в столовую. Потом взрывы, автоматные очереди – это проходят занятия на стрельбище. Неудивительно, что мы, мальчишки, играли только в войну и фильмы о ней смотрели. В школе до 50% парней поступали в военные училища.
В военном поселке развлечений хватало: на стадионе летом футбол, зимой каток, волейбольные, баскетбольные спортивные площадки, большое озеро с лодочной станцией. Работали спортивные секции, шахматный клуб. Я занимался стрельбой и боксом.
Семья у нас была музыкальной. Отец хорошо играл на скрипке, баяне и гармошке, мама – на балалайке. Бабушка пела красиво. Целый оркестр дома, считай. Отец завел дома патефон, потом радиолу, регулярно выписывал пластинки через посылторг. Так что вокруг постоянно – музыка, музыка. Неудивительно, что я тоже начал петь на школьных концертах, и с успехом. Больше всего на бис вызывали с этой вот песней (напевает приятным баритоном): «По весне в вышине занимаются ранние звезды / Я иду в тишине на заветный мой перекресток». В 1963 году создал хор русской песни при Доме культуры. Объездил весь район с концертами.
Читал много, запоем: Шерлока Холмса, Робинзона Крузо, книги о героях Советской страны. Потом Чехова полюбил, Шолохова. Благо библиотека в поселке была богатейшая. В школе устраивали литературные вечера.
Летом подрабатывали на полевых работах. По окончании школы год работал, а потом, осмотревшись, с двумя друзьями поехал поступать в Благовещенское танковое училище.
Лучшее танковое
Почему говорю «лучшее»? По службе потом убедился. Только представьте: из одной нашей 11-й роты вышло семь генералов, два писателя, несколько изобретателей, а полковников, ветеранов боевых действий, и того больше. Учили очень хорошо. Начальник училища, генерал-майор М.З. Лукьянов, командир роты майор В. М. Гаркун, взводные наши – мы всеми ими восхищались и старались им подражать. Положим, идут занятия по стрельбе из танкового пулемета, на все цели норма – 35 патронов. Поднимается первая цель, мы ее с первого выстрела валим, на вторую – максимум 4 патрона уходит. То есть по факту: вместо 35 всего 5 патронов тратим. Такого мастерства добивались. Опять же учили с выверкой до миллиметра подготавливать вооружение к работе – мне это потом очень в войсках пригодилось.
Друг другу мы, курсанты, были словно братья. А как в танковом экипаже иначе? Сегодня я командир, ты наводчик, он заряжающий, а завтра наоборот. Помимо занятий, сближали другие нагрузки, авральные в основном. То дежурное подразделение уголь ночью разгружает, то эшелоны с боеприпасами. И что характерно – такого явления, как мат, вообще не было! А когда обострились отношения с Китаем из-за конфликта на Даманском полуострове, нас дней на 10 даже с учебы сняли – готовили к участию в боевых действиях. Меня назначили командиром экипажа Т-34.
Свободное время, когда выпадало, тоже не транжирили. Меня со второго курса выбрали секретарем комсомольской организации, по результатам работы, единственного из всего училища, наградили почетным значком «50 лет ВЛКСМ». Спортом все поголовно занимались. Я сдал нормативы по стрельбе на кандидата в мастера спорта, получил спортивные разряды по топографическому ориентированию, легкой атлетике, шахматам – всего по 10 видам спорта. И, конечно, не оставлял музыку: организовал в училище коллектив художественной самодеятельности. Репертуар был патриотический, выступали на площадках в городе и области, на Благовещенском телевидении. А когда давали концерт в Доме офицеров, на песню «Бухенвальдский набат» зал, не сговариваясь, встал. И начальник училища потом сказал: «Дать ему дополнительный отпуск» – это мне то есть.
В 1969 году я с отличием окончил Благовещенское танковое училище. Выпустили нас специалистами второго класса – такую классность в войсках не в первый год получали. Асы были. В полном смысле этого слова – асы!
По городам и весям
К первому месту службы я отправился уже женатым человеком. Невесту себе заприметил давно. После школы я год работал старшим пионервожатым. Возвращаюсь под Новый год на автобусе с недельного областного сбора и думаю, как успеть за один день соорудить целых три стенгазеты – годовую, новогоднюю и с поздравлениями учителям. Метель, темно уже. Ключ от школы у меня был: захожу – там техничка заканчивает уборку. Смотрю – а на стене все три стенгазеты, готовые, висят. «Кто сделал?» – спрашиваю. «Тамара Лагутенко», – отвечает техничка. Дома я объявил маме: вот кого возьму себе в жены. Та смеется: «Она же еще в 8-м классе учится!». «А кто ее торопит? – говорю. – Пусть заканчивает школу, поступает в институт. Главное: если она для меня это сделала, значит, я ей по-настоящему в душу запал». Уже на последнем курсе училища зимой постучался к ним домой. Свататься, говорю, пришел. Отец сразу дал добро – он был полковник в отставке, фронтовик, тяжелый боевой путь прошел. А мать запричитала: «Какое свататься! Она студентка еще». «Она человек целеустремленный, – говорю, – значит завершит обучение». Закончил училище, поженились, да и живем: жена в школе учителем трудилась, и на других работах, где в военных гарнизонах были вакансии. Двоих детей вырастили. Все 13 переездов Тамара на себе вывезла. Дочь офицера – этим все сказано!
После училища меня отправили командиром взвода на Украину, в Николаев. А потом в числе лучших – по замене за границу – в Германию, где мы прожили с 1971 по 1976 годы. Довольно быстро назначили командиром учебной роты. И, удивительное дело, мне одному на всю почти миллионную группу войск доверили испытание нового курса стрельб учебных танковых подразделений. Подготовительные упражнения разрабатывал сам. Получил воинское звание капитан досрочно и принял должность начальника штаба танкового учебного батальона в том же полку.
В 1976 году я поступил в Академию бронетанковых войск. Учили там тоже очень хорошо, прививали оперативно-тактическое мышление, для практического закрепления навыков вывозили на каждом курсе на полигоны. С общественно-политическими предметами у меня проблем не было, так как еще в Германии я с отличием окончил вечерний университет марксизма-ленинизма. За отличные успехи в академии меня через ступень поставили начальником штаба танкового полка.
«Тяжелый» полк
Я много лет прослужил на Украине и никакой разницы между населением там и здесь не чувствовал. Даже язык их очень близок к южно-русскому говору – у меня бабушка, родом из Смоленска, тоже так разговаривала. Разделение между ними и нами было создано искусственно и намеренно нагнеталось националистами. Большой ошибкой со стороны Хрущева стало решение реабилитировать бандеровцев: каждый должен был получить по заслугам.
А послужил я на Украине много где. Начальником штаба танкового полка. Потом стал командиром сокращенного полка и сделал его лучшим. Оттуда назначили командиром и развернутого полка. Полк был не на хорошем счету по многим направлениям. Времени на раскачку не было. Показные занятия для академии – мы, для стран Варшавского договора – снова мы; ежегодные сборы под руководством командующего округом, все на базе нашего полка. Ускоренные испытания новых образцов танковой техники – снова мы. И так день и ночь, день и ночь. Ложился далеко за полночь, а на рассвете, чтобы привести себя в тонус, вместе с соседями-десантниками совершал прыжки с парашютом.
Преодолевать приходилось не только объективные трудности, но и безапелляционный диктат начальства. Много было показушности в те времена. У нас в полку развернули строительство новых казарм и загорелись идеей закончить его досрочно к XXVI съезду КПСС. На военной коллегии, где присутствовал член Политбюро Щербицкий, планировалось мое выступление. Командующий округом генерал армии И. Герасимов ожидал хвалебного выступления. Когда настал мой черед, я коротко изложил свое мнение: надо строить не досрочно, а в срок, качественно, чтобы температура в казармах больше не опускалась зимой до 8 градусов. Герасимов побагровел, выскочил из-за стола: «Сволочь! Трепач» – «Я коммунист, – отвечаю. – Я правду сказал». С тех пор нас проверками совсем замучили, да только все без толку: подкопаться было не к чему, хотя крови попили изрядно.
Но когда надо было выручить округ, шли к нам. Был такой момент: показные занятия для стран Варшавского договора готовил соседний полк, но у них оказались танки старого образца (тогда, в начале 80-х, мы служили на Т-64А и Т-64Б. Т-72 появились в войсках позже). Присутствовавший Маршал Советского Союза В.Г. Куликов спросил: вы что – на новых не можете? Те в отказ, а выступление на следующий день. Командующий армией генерал-лейтенант А.А. Демидов вызвал меня с другой проверки: «Давай твой полк выступит. Какой батальон выберешь?» – «Любой» – «Как любой?» – «Любой» – «Какой меньше всех провел учений?» – «Третий» – «Давай на тренировку». Звоню прямо с вышки капитану Щукину (хороший был комбат), говорю: «Полк по тревоге. В район такой-то. Выход на рубеж атаки – такой-то, в такое- то время» – «Вас понял». В.Г. Куликов посмотрел – «Утверждаю». Понимаете, насколько мы были настоящий боевой полк!
Что ж, после Украины я послужил еще заместителем командира дивизии в Чехословакии, а потом поступил в Академию Генерального штаба и закончил ее с отличием в 1991 году, к развалу Советского Союза. Новое назначение получил командиром дивизии в родной Забайкальский военный округ.
Искусство выживания
Штаб нашей 131-й пулеметно-артиллерийской дивизии находился в городе Сретенск. В дивизию входил пулеметно-артиллерийский полк, танковый полк полного состава, два мотострелковых полка, двенадцать отдельных батальонов, дивизионов, рот.
Я принял дивизию в звании полковника и через полтора года получил воинское звание генерал-майор. Перестройка, реформы. Зарплату мы не получали. Приходилось мудрить: скажем, за прокладку дороги для города райисполком выделял нам на 200 офицеров, прапорщиков 400 кур с птицефабрики и 400 бутылок вина на Новый год. Из охоткооперативов привозили лосей, оленей – так получалось выдавать мясной паек. Картошку покупали у местных. Многие офицеры увольнялись. Но самых старательных, перспективных я старался удержать. Став генералом, я десять генералов вырастил за свою жизнь.
Несмотря ни на что, боевая подготовка шла полным ходом. Из-за нехватки дизтоплива стреляли больше с места – рам качания в огневых городках, благо боеприпасов хватало. Но срывов занятий не было. А вот полковых учений в то время уже не проводили – не хватало сил и средств. Зато батальонные проходили на достойном уровне: выходили все – танковый батальон, приданная к нему мотострелковая рота, артиллерийский дивизион, дивизион противовоздушной обороны, инженерно-саперная рота – и каждый выполнял свои задачи. Ну, вождения, может быть, стало меньше, но это особо не сказывалось.
Только как требовать от людей полной самоотдачи, когда условия жизни у них тяжелые, в квартирах, казармах, несмотря на обильные запасы угля, холодно? Я засел за книги по инженерному оборудованию теплосетей и летом приказал разобрать все котельные и собрать их по-новому – на следующую зиму в помещениях стало тепло. Во всех подразделениях распорядился строить бани для офицеров. За питанием солдат следил жестко, вплоть до прокурорских проверок. Командир ничего не должен упускать из виду. Заметил: на солдатских столах после обеда хлеб остается нетронутым, попробовал – есть невозможно. Опять обложился книгами, ночь читал, в пять утра пришел в пекарню, сел на мешки и по найденной технологии при мне испекли хороший хлеб. Потом его даже не хватать стало. Мы не только сами старались выжить, но и другим помочь: ветеранам, детям – помогли открыть для них музыкальную школу.
Самая сложная пора настала, когда из дивизии начали уезжать солдаты и офицеры из бывших союзных республик. В то время служить срочную отправляли подальше от родных мест. В итоге образовался страшный некомплект. Пришлось в очередь с оставшимися солдатами заступать в караул офицерам. Они и на посту стояли, и котельные топили – года два так продолжалось. Нагрузка огромная, но люди держались – и это при том, что денежное довольствие все время задерживали. Однажды перевели деньги на зарплату с опозданием на 3 месяца, так мы их вертолетом срочно по частям развозили. И такие задержки с выплатами продолжались все 90-е, пока страну не возглавил Путин. Одно утешение – с профессиональным ростом проблем не возникало, звания получали вовремя. Этому очень поспособствовал министр обороны Павел Грачев, приказавший присваивать новое звание день в день, как вышел срок – раньше с этой даты только начинали писать представление, которое потом месяцы гуляло по кабинетам. Вообще, мне кажется, к Грачеву сложилось несправедливое отношение. Ограниченный возможностями системы, он делал что мог: обеспечил наших танкистов полевыми кухнями, поднял медицинское обеспечение, да и многое другое. В Чечне, конечно, недооценил обстановку – спорить не стану. Но служил он честно.
В 1996 году я был назначен на должность первого заместителя командующего войсками – начальником штаба Забайкальского военного округа. За весь период службы был награжден орденом Красной Звезды, орденом «За военные заслуги», медалями.
Господин военный советник
Распрощался я с родным краем в самом конце 90-х: по просьбе начальника Генштаба генерала армии А.В. Квашнина согласился на 1–2 года поехать в Сирию, помочь укрепить армию. В итоге провел там 4,5 года. Непросто было привыкнуть к новым реалиям: совершенно иная психология у людей, нравы, обычаи. Например, удивляло, какое значение придавали там крови. Если при столкновении двух автомобилей виновный в аварии получил хотя бы порез, его не осудят – искупил кровью. Или человек выбросился из окна и упал на чей-то автомобиль – накажут владельца машины. К нашим военным они испытывали огромное уважение и верили нам безмерно. 15 лет спустя, отвоевав в Сирии, мой сын Александр рассказывал, что без русского офицера они в атаку ходить отказывались. Но в мое время войны не было, страна жила относительно благополучно. В 80-х сирийцы пережили гражданскую войну, победили фанатичных «Братьев-мусульман» (организация, запрещенная в РФ) и расслабились. Хотя социальное и религиозное напряжение в обществе никуда не делось. Имущественное расслоение было разительным. Пришедшие к власти алавиты, представители шиитской ветви ислама, блокировали социальные лифты для суннитов, составлявших большинство населения страны. Все это не могло не сказаться на армии. Солдат унижали страшно: ставили на колени под палящим солнцем, пока наказанный не упадет в обморок, били по щекам перед строем. Если офицер намеревался жениться, он писал заявление на имя командира бригады, затем оно по начальственной цепочке попадало в Главное управление кадров. Там невесту и всю ее родню тщательно проверяли на связь с братьями-мусульманами и другими непризнанными организациями и только тогда давали «добро». Если офицер собирался жениться на русской – его тут же увольняли из армии, хотя почти весь их офицерский корпус учился в СССР. На арабке, хоть из Египта, – пожалуйста. Первые месяцы я изо всех сил пытался их понять, постепенно выучил сирийский язык, мог общаться и читать, но через четыре года оставил всякие попытки осмысления.
В наш российский штаб входили главный военный советник, его заместитель, советники командиров корпусов и одной из дивизий специального назначения. Я был сначала заместителем, а потом главным советником. Еженедельно докладывал о том, какие учения, занятия готовлю. А дальше занятия, требующие полной отдачи. Главное, что мы сделали, – наладили систему подготовки, взаимодействия между войсками. Это и помогло Сирии, единственной из государств Ближнего Востока, выстоять против агрессии «Аль-Каиды» и других повстанцев, а также поддерживающих их сил США и других стран НАТО. Сирийцы наградили меня высшим орденом «За заслуги перед Сирией» 1-й степени и медалью «За храбрость».
Операция «Кодор»
Когда в 2002 году я вернулся на Родину, достойных мест службы не оказалось, а идти начальником училища мне было не интересно. Предложили поехать в Абхазию. Я туда предварительно съездил осмотреться. После войны с грузинами 1992-1993 годов (много жестокости тогда было – людей в трубы живьем запаивали, раненых тросами волочили) республика была наводнена оружием, но регулярные силы – 7 бригад резерва, артиллерийский полк и полк резерва – состояли в основном из добровольцев. Учений, тренировок с ними не проводили. В подразделениях знамен нет, уставов нет, наставлений нет, ничего нет. Я вернулся и сказал: согласен.
Сначала занял должность замминистра обороны по боевой подготовке, потом меня назначили начальником генерального штаба – первым заместителем министра обороны абхазской армии. Написал все руководящие документы, выстроил субординацию, без конца проводил занятия, учения. Как сказал позже заместитель министра обороны Абхазии генерал-майор Купалба, «Анатолий Иннокентьевич первым научил нас разговаривать военным языком, создал основы армии». В 2006 году, прислушавшись к нашим рекомендациям, руководство республики вложило немалые средства в приобретение медицинских препаратов, средств разведки, в том числе радиотехнической, и средств управления. Мы слушали противника постоянно и в 2008 году заранее знали, что, напав на Южную Осетию, Грузия готовится нанести второй удар по Абхазии через Кодорское ущелье. Было принято решение освобождать Кодорское ущелье, верхнюю часть которого охраняли западные «миротворцы». Они сделали вид, что не заметили, как грузины заложили в скальные породы 800 кг взрывчатки, подтянули артиллерию и оборудовали доты. Стоило пойти в наступление, как нас бы встретила шквальным огнем засевшая там четырехтысячная группировка противника. Между тем, в Москве от нас требовали наступать чуть ли не на следующий день. Я взвесил все за и против и решительно отказался, чем навлек на себя гнев начальства. Ночь напролет заседал военный совет республики, и за это время я полностью пересмотрел план освобождения Кодорского ущелья, поставив во главу угла сохранение жизни и здоровья защитников Абхазии. Наутро подняли авиацию, чтобы нанести удар по осаждавшим. Но пока самолеты были в воздухе, разведка донесла, что к грузинам выдвинулось подкрепление – 22-я бригада численностью тоже 4 тыс. человек. Мгновенно перенацелили авиацию, и она нанесла удар по двигающейся колонне. Бригада тут же разбежалась – позже некоторых даже в Батуми отлавливали. Тех, кто засел в ущелье, мы подвергли массированному огневому поражению и бомбардировкам. Догадываясь, что в нашем штабе есть вражеские «крысы», в эфире давали ложные сведения, а настоящие приказы доставляли фельдъ‑
егерской почтой. Широко использовали отвлекающие маневры, имитацию выдвижения техники, дерзкие рейды в сторону грузин. Наконец, под непрекращающимися волнами огня противник дрогнул и начал отступать. Тогда в ход пошла живая сила – двумя эшелонами по полторы тысячи человек в каждом, не считая авиационного десанта. Четырехтысячная группировка противника была разгромлена, с места сражения наши вывезли 50 КамАЗов, груженых вооружением и другим имущестом. Там были пушки, гранатометы, минометы, средства связи, снаряды, поставленные США, Польшей, Украиной и другими странами. Мы начали операцию в ночь на 10 августа и закончили ее к 20 часам 12-го. С абхазской стороны потерь не было, если не считать 7 раненых. Кодор освободили – он вернулся в состав Абхазии.
Это была новая бесконтактная война. Так и надо действовать – не бросать бойцов на пули. Сейчас во время СВО на Украине пользуются похожей тактикой, перемалывая противника огнем артиллерии. А вообще все зависит от командиров. Среди полководцев Великой Отечественной мне ближе всех Александр Васильевич Горбатов. Он все продумывал до мелочей, напрасно не отправлял людей на смерть, только чтоб героя получить. Видя его такую упертость, Сталин даже поговорку привел: Горбатова могила исправит.
Правительство Абхазии наградило меня орденом Мужества, орденом «За заслуги» 3 степени, а за операцию Кодор – высшим полководческим орденом Леона. Всего я провел там 8 лет. Отпускать не хотели – знали, что во время каждой командировки в Москву я что-то выбивал для республики. Но по большому счету делать мне там было уже нечего. И я вернулся в Россию. Почему-то нас всех – российских военачальников, которые руководили боевыми действиями во время русско-грузинской войны 2008 года, потихоньку отправили в отставку, очень аккуратно. Почему – не знаю. В этот момент меня познакомили с Михаилом Владимировичем Сильниковым, генеральным директором АО «НПО Спецматериалов», и я принял его предложение перейти на работу в это инновационное объединение, поставляющее самую разнообразную продукцию в силовые структуры страны.
На новом поприще
«НПО Спецматериалов» в первую очередь славится своими бронежилетами. Так случилось, что я тоже когда-то оказался причастен к изобретательской деятельности. На базе моего полка на Украине снимали два фильма – «Батальоны просят огня» и «Свидание на Млечном пути», в последнем я даже был консультантом. В одном из эпизодов съемочной группе потребовалось снять героя в бронежилете скрытого ношения, а в СССР таких не делали. Они обратились ко мне за помощью – и, проведя расчеты, поэкспериментировав, я его сделал и даже получил свидетельство об изобретении. Но, конечно, с тех пор наука и производство в этом направлении шагнули далеко вперед. В НПО Спецматериалов я работал сначала советником, потом – заместителем директора завода: имея армейский опыт, помогал навести порядок, учет и дисциплину.
Но истинным моим призванием на новом поприще стала подготовка молодых специалистов на факультете комплексной безопасности Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого, где к преподаванию и организации практики широко привлекли сотрудников АО «НПО Спецматериалов». Мы выпускаем бакалавров, а также магистров по шести направлениям: охрана труда, промышленная безопасность, экология, управление защитой в чрезвычайных ситуациях, государственная инспекция и пожарная безопасность. Везде – начиная от водолазных работ и заканчивая атомными станциями или мясо-молочными комбинатами – востребованы наши специалисты. Я веду два курса лекций: «Национальная безопасность» и «Самодостаточность и идентичность». Рассказываю о главных вызовах современной эпохи: сепаратизме, экстремизме, терроризме, национализме, нацизме, фашизме, шовинизме – когда-то эти темы легли в основу моей научной монографии. А главное – учу всегда и во всех обстоятельствах оставаться человеком. Наши выпускники везде нарасхват, и я горжусь ими – они мне как дети.
Мои же собственные дети давно выросли. Сын Александр, как и я, ветеран боевых действий – заканчивал Московское общевойсковое училище и Академию Советской армии, дослужился до полковника. Дочка Светлана – клинический психолог, подполковник – работала начальником кабинета нервно-психологической коррекции в госпитале. У обоих по трое детей.
Упомяну и о своей общественной работе: я состою в Казачьем обществе и являюсь советником губернатора Ленинградской области по вопросам казачества. Изучаю историю, занимаюсь организационными вопросами. Словом, дел невпроворот, занят с утра до ночи. Но, может, в этом и есть счастье – в востребованности своей страной?!
Мы желаем Анатолию Иннокентьевичу, человеку творческому, с неисчерпаемой жизненной энергей, долгих лет, наполненных новыми свершениями на благо нашей Родины – России.
Свернуть статью
Заветные перекрестки генерала Зайцева (стр. 38-41)
Аннотация:
Судьба военного непредсказуема, бог весть какими путями поведет его служба – ограничится смотрами да учениями или забросит в горячие точки, а то и вовсе за пределы Отечества – замирять враждующие народы. Одно ясно: он будет там, где больше всего нужен своей стране. Генерал-полковник Анатолий Иннокентьевич Зайцев, недавно отметивший свое 75-летие, в советское время защищал родные пределы от Украины до Забайкалья, а в постсоветское – активно помогал создавать две армии – в Сирии и Республике Абхазия, закладывал основы их будущих побед. Рассказ о крутых виражах в его судьбе вышел интересным и поучительным. Пусть и читатель услышит его от первого лица.Читать всю статью