Аннотация:

Книга с таким названием недавно увидела свет. Ее автор В.С. Мильбах, уже выпустивший подобное исследование по Северному флоту, проделал подвижническую работу по поиску архивных материалов и воссоздал атмосферу конца 30-х годов, когда в застенках НКВД по малейшему навету бесследно пропадали руководители флота всех уровней, и даже командующий никак не мог повлиять на их уничтожение, сам не попав под прицел чекистов.Читать всю статью

Недавно увидела свет новая книга В.С. Мильбаха «Политические репрессии командно-начальствующего состава. 1937–1938. Тихоокеанский флот». Как и в предыдущем своем труде, посвященном репрессиям на Северном флоте, автор проделал подвижническую работу: первым поднял огромный пласт документальной информации, извлекая ее по крупинкам из дел, хранящихся в архивах ВМФ, Главной военной прокуратуры, Министерства обороны, Военной коллегии Верховного суда, ФСБ и многих других. Несомненной заслугой исследователя стало не только восстановление истории развертывания репрессий на Тихоокеанском флоте, но и составление списка пострадавших от них. Помните «Реквием» Ахматовой: «Хотелось бы всех поименно назвать,/ Да отняли список и негде узнать». Автор превыше всего ставит следование исторической правде, какой бы горькой или неудобной она ни была. Только так, глядя правде в глаза, мы сохраняем шанс избежать подобных трагедий в будущем.
* * *
Тихоокеанский флот, в отличие от всех остальных, создавался фактически с нуля в конце 20-х – начале 30-х годов ХХ века, т. к. корабли Сибирской флотилии, базирующейся прежде на Дальнем Востоке, увел в Шанхай белогвардейский вице-адмирал Г.К. Старк. Для укрепления своих позиций в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке советское правительство принимало экстренные меры. В частности, под Комсомольском-на-Амуре в 1932 г. был заложен военно-судостроительный завод. А пока он не вошел в строй, плавсредства для Морских сил Дальнего Востока (с 1935 г. они стали именоваться Тихоокеанским флотом – ТОФ) собирали с бору по сосенке и переоборудовали гражданские суда под военные цели. С запада страны в разобранном виде везли новейшие по тому времени сторожевые корабли и подводные лодки. Все делалось в авральном порядке. Срочно набирался личный состав: за 4 года ( с конца 1932 до начала 1937 г.) его численность увеличилась более чем в 12 раз. Приказом наркома обороны от 15 августа 1937 г. флагман флота 1-го ранга М.В. Викторов был назначен начальником Морских сил РККА, командование ТОФ принял флагман 1-го ранга Г.П. Киреев, его заместителем стал капитан 1-го ранга Н.Г. Кузнецов, а начальником политуправления флота – армейский комиссар 2-го ранга Г.С. Окунев.
Хотя в 1937–38 годах Тихоокеанский флот активно строили, проблем в его становлении было не перечесть: не хватало плавсостава, кадры (даже командные) почти не обеспечивались жильем, была слабая ремонтная база, происходили частые перебои со снабжением, строительство береговых укрепрайонов проходило по территории лагерей НКВД. Большинство трудностей действительно носило объективный характер, но вместо того, чтобы разобраться и помочь, высшее руководство страны лишь поощряло развернутую органами НКВД еще с 1935 г. кампанию по выявлению «вредителей, шпионов, заговорщиков», на которых и переложили ответственность за положение на флоте.
Все начиналось с письменных сообщений особого отдела НКВД об отрицательных явлениях в том или ином подразделении ТОФ, на которые командование реагировало болезненно: собственные проверки фактов не подтверждали. Тем не менее, приходилось идти на увольнение тех, кто предварительно был исключен из партии как «выходец из социально чуждой среды» или подозреваемый в троцкизме. В 1936 г. командиры, которые хорошо знали морально-деловые качества своих подчиненных, еще пытались препятствовать их аресту – писали положительные характеристики, ходатайства. В лучшем случае им удавалось лишь оттянуть дату ареста. А с 1937 г. уже случалось так, что органы НКВД лишь информировали (как правило, с опозданием) командование ТОФ о проведенном ими аресте, что нагнетало обстановку и обостряло отношения. Командование отстаивало свое право самостоятельно проводить служебные расследования и решать дела на флоте. Но по мере того как волна репрессий нарастала в стране и армии в целом, согласование планов на арест с командованием ТОФ стало простой формальностью. Так, летчик ст. лейтенант Е.И. Писаренко был «изъят», а затем арестован за реплику: «А не развалились ли те дома, что выстроили стахановцы?». На его деле есть виза флагмана 1-го ранга Г.П. Киреева. 
Воентехника 2-го ранга Ф.Ф. Бойко сначала исключили из партии, а потом арестовали за неосторожно оброненную фразу: «Троцкий имел свои заслуги». Не встречая достойного сопротивления со стороны командования ТОФ, к лету 1937 г. органы НКВД стали забирать людей уже не по одному, а группами, зачастую даже не удосуживаясь информировать командование о проведенных арестах. Так, начальник 2-го отделения отдела инженерных войск(ОИВ) ТОФ ст. лейтенант Кузнецов 25 июня 1937 г. сообщал вышестоящему начальству: «Доношу о том, что 13 июня с.г. органами НКВД арестованы лица начсостава ОИВ ТОФ: Герен И.А. – начальник УНР-109, Говорков А.Н. – начальник УНР-115, Сухов Г.Е. – помощник командира 62-го отдельного строительного батальона, Бандин А.П. – начальник ОИВ ТОФ, Хапаев В.М. – начальник УНР-115». Флотское командование, узнававшее об арестах в своих рядах в последнюю очередь, предпочитало не выяснять отношения по этому поводу с НКВД.
Больше того, некоторые командиры соединений (частей) представляли командующему флотом списки своих подчиненных, которых, по их мнению, следовало бы убрать с флота, нередко сводя таким образом счеты с неугодными. Едва узнав о готовящихся арестах, командование спешило своевременно оформить приказ на увольнение значащихся в планах НКВД лиц комсостава. Прошло немного времени, список вредителей, шпионов, якобы причастных к контрреволюционному заговору на Тихоокеанском флоте, угрожающе рос (до 90% увольнений с флота, происходило именно по политическим мотивам) – и это неминуемо должно было ударить по высшему командованию. Из обвиняемых силой выбивались признательные показания о том, что они состояли в троцкистской контрреволюционной организации, одним из главарей которой был… командующий ТОФ Киреев. Так, тихой сапой НКВД вело подкоп под командование флота, внешне поддерживая с ним деловые отношения.
В обстановке всеобщей подозрительности, из страха проявить политическую близорукость или того хуже – быть обвиненным в «укрывательстве и пособничестве», командиры были готовы лишиться любого необходимого в соединении (части) специалиста. В то же время к пьяницам, дебоширам вообще не применялось никаких мер дисциплинарного характера. Заменить их было некем. Можно себе представить, чего стоила боеспособность такого флота.
К концу 1937 г. репрессии коснулись и командования ТОФ. Вспоминая свои первые дни во Владивостоке, адмирал Н.Г. Кузнецов (тогда он был капитаном 1-го ранга) так описывал проводы Г.П. Киреева в Москву: «Давая мне указания, он был несколько рассеян и взволнован. А когда собрались в его вагоне, он показался мне даже печальным… До Киреева так же уехали В.М. Викторов и Г.С. Окунев и… не вернулись. Вскоре до меня дошли слухи, что он арестован». 
В июле 1938 г. все трое были расстреляны.
Вступив в должность командующего ТОФ, Кузнецов нашел в себе мужество открыто выступить против арестов среди комсостава флота, совершенных без его ведома и разбирательства. Он направил телеграмму в ЦК партии. Ответа не последовало, но на несколько ближайших недель репрессии были приостановлены, чтобы опять разразиться с новой силой. В апреле-мае 1938 г. было арестовано не менее 15 командиров (начальников), а в мае-июне – более 30 командиров (начальников) высшего звена. Всего в 1938 г. в период командования ТОФ Н.Г. Кузнецовым в застенки НКВД попали 127 подчиненных ему командиров (начальников). Любого доноса (к примеру о том, что подозреваемый купил пишущую машинку с английским шрифтом) или вырванного у подследственного «признательного показания» было достаточно для ареста. 
В служебном рвении чекисты превзошли сами себя: истязая арестованных, угрожая расправой их семьям, они «раскрыли» целых три «заговора» (антисоветский военный, военно-фашистский и антисоветский военно-фашистский) и шесть «организаций» (контрреволюционную, антисоветскую военно-троцкистскую, антисоветскую террористическую правотроцкистскую, террористическую военно-фашистскую, шпионско-диверсионную и, наконец, контрреволюционную троцкистскую диверсионно-вредительскую). Обвинения подчас были просто абсурдными. Так, командующему ВВС ТОФ Л.И. Никифорову вменялось в вину то, что в случае войны он готовился к бомбежке своих кораблей и перелету самолетов на сторону противника. Командир сторожевого корабля Н.С. Юдин будто бы намеревался уничтожить свой корабль и погибнуть вместе с ним из-за семейных неурядиц. А эта обуявшая всю страну шпиономания! По мнению чекистов, чуть ли не половина комсостава ТОФ работала на английскую, японскую, даже польскую разведки.
Немногие выдерживали тюремные издевательства, находили в себе силы не сломиться духом. Одним из них был популярный на флоте командир 5-й морской бригады Г.Н. Холостяков, который в 1935 г. выступил инициатором испытания подводных лодок на более длительное пребывание их в море, чем было предусмотрено по положению. В своем обращении в Президиум Верховного суда СССР от 29 октября 1939 г. он сообщал об ужасах Владивостокской внутренней тюрьмы («нутрянки»): «Через полы и стены были слышны жуткие вопли «допрашиваемых», а в камеры приводили избитых и опухших людей… Все мои доказательства о моей невиновности не выслушивались, и они (следователи) требовали подписать только один ответ – что я изменник родине, шпион, диверсант и член военной фашистской организации на ТОФе». В каждой из камер «нутрянки», рассчитанных максимум на 6–7 человек, содержалось по 60–70 арестованных. Многие из них заканчивали жизнь тут же во дворике тюрьмы, где их расстреливали под тарахтенье двигателя старого трактора, а затем тела в грузовике тайно вывозились для захоронения в район 14-го километра и села Шаморы.
Одним из главных гонителей моряков был чекист Г.С. Люшков. Стараниями его и помощников управление и части ВВС ТОФ были полностью обезглавлены. То ли почувствовав, что перегнул палку, то ли по иным соображениям, но случилось так, что весной 1938 г. Люшков бежал в Маньчжурию. После этого карательная машина обернулась против самих сотрудников НКВД, которым вменялись в вину необоснованные чистки. Многих мучителей и палачей моряков – офицеров НКВД В.С. Осмоловского, М.И. Диментмана, В.С. Дементьева и других расстреляли. В 1938 – 1939 годах было репрессировано 66 сотрудников госбезопасности. Но, в отличие от своих жертв, впоследствии они не были реабилитированы.
Сейчас, по прошествии стольких лет, мы имеем возможность говорить о тех событиях сухим языком статистики. За период репрессий 1937–1938 годов из общего числа командно-начальствующего состава ТОФ было уволено 1300 человек (или 21,4%). Из них арестовано не менее 500 человек; из них уничтожено не менее 158 командиров (начальников), или около 32% арестованных. Приговорены к различным срокам заключения – 126 человек или 25% арестованных. Освобождены из ИТЛ в ходе следствия или после пересмотра дела, оправданы судом 124 командира (начальника), или 25 %. 
Это цифры, но за ними изломанные судьбы ни в чем не повинных людей, мыканье по тюрьмам их жен, страдания детей, воспитывавшихся в детприемниках, поколения, выросшие в атмосфере страха и раболепия. Проходят годы, но долг памяти по-прежнему остается за нами. 

* * *

Труды В.С. Мильбаха рассеивают ядовитую пелену, долгие годы покрывавшую мрачные страницы истории наших Вооруженных сил. Да, это мрачные и трагические страницы истории, но это наша история! А истерические потуги замолчать или, того хуже, исказить ее являются таким же преступлением против нашего народа, какими были омерзительные деяния садистов и палачей, в какие бы ослепительные мундиры их не обряжали современные любители фанфар и литавров.
Свет не бывает без тени, а потому подвиги и героика соседствуют в прошедшем с жестокостью, предательством и подлостью. История любого государства дает множество подтверждений сказанному. И Россия в этом смысле – не исключение. Но наша страна уже неоднократно являла миру удивительный феномен переписывания своего прошлого теми, кто в ней властвует. И до сих пор не утратила актуальности горькая шутка знаменитого ученого: «Россия – это государство с непредсказуемой историей».
В последние десятилетия у исторической науки отыскались новые и совершенно неожиданные адепты. С легкой руки зарубежных законодателей на защиту правильного прочтения прошлого были поставлены полицейский и судебный государственные институции. Примеру больших братьев в семействе европейских демократий последовали Литва, Эстония, Латвия, Украина, а теперь по этому пути шагнула и Россия.
Но уместно ли вообще уголовное преследование за трактовку событий прошлого? Этот вопрос напрямую связан с нашим сегодняшним бытием вкупе с им определяемым общественным сознанием. 
История перестает кровоточить, если приходит раскаяние. И покаяние! Чудовищные злодеяния сталинско-чекистского режима останутся не прощенными до тех пор, пока не будут названы имена всех его жертв. Всех до единой!
Именно этой цели посвящена книга полковника Мильбаха Владимира Спартаковича, ученого, патриота и гражданина. 

Редакция журнала 
«Защита и безопасность»
Свернуть статью